Московская архитектурная мастерская «АБ-проект», созданная под руководством Анны Блажевич, в этом году отмечает 15-летие. К своему пятнадцатому дню рождения коллектив подошел с множеством побед и реализованных проектов.

Компания — неоднократный лауреат престижных международных и российских премий, победитель многочисленных архитектурных конкурсов. Среди ее проектов — проект «Города Доброй Воли — столицы мировых спортивных игр» в Дмитровском районе Московской области, проект аэроклуба на территории 60 га, реконструкция фасада и прилегающей территории крупнейшего в Европе торгового центра на Ходынском поле, а также проекты общественных, жилых и спортивных зданий и сооружений.

Особенность подхода «АБ-проекта» — придание современной архитектурной формы новому социальному содержанию, «архитектура общественных отношений», нацеленная в будущее. О своих архитектурных концепциях в социальной сфере и сфере организации городского пространства, состоянии и проблемах архитектурного дела в России Анна Юрьевна рассказала нашему журналу (полностью текст интервью читайте на bossmag.ru).

Новые мехи для новой школы

— Анна Юрьевна, сегодня Пра­ви­тель­ство России, Минобрнауки, регионы серь­езно занимаются проблемой формирования новой школы — школы будущего, современного школьного комплекса, поддерживающего инновационные технологии образования. Насколько мы знаем, вы работаете над архитектурной концепцией современных объектов социальной сферы, в том числе школ…
— Современная школа — не только современные внешний вид и внутреннее убранство. Это новое образовательное и социальное содержание, которое структурируется архитектурными решениями.
Школа завтрашнего дня — прежде всего школа социализирующая, приобщающая к современным культурным ценностям. В ней вместе занимаются дети разных возрастов: от самых маленьких до подростков, дети из разных социальных, этнических групп, представленных в нашем обществе, дети с обычными и ограниченными возможностями…
Я противница «элитных» школ, куда ограничен доступ талантам, или школ для отдельных этнических/религиозных групп. На мой взгляд, такие школы ведут к разобщению, а требуется сотрудничество, консолидация. Школа должна стать базисом социального сотрудничества.
Разумеется, школа обязана воспитывать личность в культурно-историческом контексте: культурные, патриотические ценности должны проходить красной нитью и через архитектурное решение, оформление школьного комплекса, и через обучение.
Само по себе здание, организация школь­ного пространства уже формируют культурную основу. Если это невзрачная коробка, приспособленная для отбывания повинности, как было раньше, соответствующим будет и отношение ребенка или подростка к обучению. Школа должна быть дворцом знаний и культуры, вторым домом для учащегося, ведь в ней он проводит больше всего времени.

Для этого очень важно правильно оформить школьное пространство: яркие выставки, в том числе выставки работ самих учащихся. Инсталляции, вызывающие интерес к истории и культуре, прежде всего российской и народов России. Занятия, на которых дети могут познакомиться с другими культурами нашей страны, в том числе своих соучеников, с культурами стран мира.
Школа должна дать детям возможность увидеть Россию и мир, не выходя из школьного комплекса. Понять культуру разных народов, проживающих в нашей стране, включая представленных в составе учащихся школы. Ведь школы сегодня очень многонациональные, особенно в мегаполисах, мир глобализируется все сильнее и сильнее.
Современная школа должна быть школой многопрофильной, где учатся дети с разными способностями, с разными увлечениями. Где у каждого ребенка есть возможность максимально широкого выбора того, чем бы он хотел заниматься: широкая палитра наук, искусств, ремесел, видов спорта…
— То есть нужны не специализированные учебные заведения — физико-математические, языковые, школы искусств, спортивные, а единые комплексы?
— Совершенно верно!
Специализированные школы дают узкую направленность и лишают детей возможности увидеть другие приложения своих творческих сил. А школы так называемого дополнительного обучения — музыкальные, спортивные — чаще всего требуют в условиях мегаполиса огромных временны2х затрат, для того чтобы учиться там. Дети часто вынуждены ездить заниматься музыкой или спортом чуть ли не через весь город после полноценного учебного дня — это плохо сказывается и на их здоровье, и на мотивации.
На мой взгляд, специализированные школы должны уйти в прошлое. Спе­ци­аль­ные классы — физико-математические, химические, музыкальные, художественные и другие — должны быть обязательно в «общей» школе.
Кроме того, необходима вариативность обучения: более сильные группы и более слабые, чтобы те, кто хуже успевает по тому или иному предмету, не испытывали фрустрацию, а те, кто лучше, не теряли время из-за того, что учителю нужно подтянуть остальных до их уровня. Аналогичная вариативность требуется в сфере физической подготовки: разные группы, вплоть до специальных групп для детей с ограниченными возможностями.
В таких школах не должно быть закрытых дверей: дети должны видеть, как их соученики музицируют, танцуют, как работают в художественных или скульптурных мастерских, в научных лабораториях, как занимаются разными видами спорта… Наблюдение за другими детьми порождает интерес попробовать самим — это очень важно! А в школе нового типа все науки, искусства, виды спорта будут «за соседней дверью».
Сегодня многие дети не могут открыть своим таланты просто потому, что их некому раскрыть. Хорошо, если родители окажутся достаточно чуткими и не станут загонять детей в прокрустово ложе своих представлений об их дальнейшей судьбе. Но так бывает далеко не всегда — не столько в силу нечуткости, сколько в силу занятости родителей. Мы живем при капитализме, когда почти каждый взрослый работает на износ, по 12 часов в сутки и более.
Возможно, у ребенка способности к медицине, а никто в его семье не занимался медициной, и он не сталкивался с содержанием врачебного труда. Раскрыть эти способности он сможет лишь благодаря тому, что попадет на урок в кружок юного доктора.
— Или способности заметит педагог…
— Профессиональный педагог помогает увидеть, раскрыть способности, направить ребенка в нужное русло. Есть масса случаев, когда дети становились профессионалами в сферах, от которых их семьи были чрезвычайно далеки, только благодаря педагогам. В старой школе это было исключением — в новой должно стать правилом.
Очень важно погрузить детей в среду получения знаний, творчества, раскрытия талантов как можно раньше, потому что сегодняшние дети — открытые к новому с самых ранних лет жизни.
— Благодаря современным гаджетам, заменившим им игрушки?
— Именно. Раннее знакомство с гаджетами и интернетом открывают невиданные возможности в обучении. Дети очень быстро все схватывают: новую информацию, новые технологии… Они имеют возможность впитывать новые знания — например, изучать языки. Современных детей можно формировать как настоящих полиглотов с раннего детства!
— Не будет ли информационной перегрузки?
— До революции в гимназиях изучали семь языков, и никакой информационной перегрузки не было, не возникнет и теперь…
Учебные аудитории в новых школах дол­жны иметь гибкую структуру, к примеру, «съемные» стены, чтобы класс при необходимости увеличивался, и дети могли слушать лекцию или выступления, или, наоборот, уменьшался, ведь наиболее эффективно, как мы знаем, обучение в малых группах. В самом здании должна быть заложена свободная планировка.
— Школа-трансформер?
— Да. Должны быть предусмотрены ­интерактивные возможности обучения — современные телевизионные и компьютерные средства.
Очень важный аспект: досуг детей во время перемен, после уроков, правильная организация учебного процесса с точки зрения смены рода занятий. Сегодня отдых заключается преимущественно в смене предметов: математики на историю, литературы на физкультуру. Полноценного отдыха между уроками нет: дети либо носятся по коридорам, либо стоят у стены, погруженные в свой смартфон.
Необходимы зоны отдыха — как активного: для спортивных игр, танцев, так и для спокойного — зоны уединения, где дети бы имели возможность почитать книгу, послушать музыку, посмотреть фильм… Такие места отдыха, релаксации можно сделать, разумеется, не только в самом здании, но и на территории школы. Есть архитектурные решения, позволяющие поспать десять минут на свежем воздухе.
Разумеется, в каждой такой школе должны быть современные спортивно-оздоровительные возможности: бассейн, хороший спортивный зал с образованными инструкторами, необходимы врачи, которые будут не просто заниматься прививками, но и контролировать нагрузку, влияние учебного процесса на здоровье детей. В школе нужны профессиональные психологи, которые станут помогать детям решать проблемы социализации и адаптации…
— Школа должна стать центром сообщества городского квартала, как предлагала знаменитая американская архитектурная концепция?
— Прекрасно, если это будет так. Однако слож­ность в том, что у нас кварталы часто весьма большие… Очень важно при проектировании кварталов продумывать то, как станет функционировать социальная среда: школа должна занимать в ней центральное место.
— Сейчас во многих регионах, в частности в Москве, происходит укрупнение школ. Это как раз путь к созданию школ нового типа?
— Укрупнение школ — это количественное решение, но не качественное. Иного качества от механического укрупнения, как правило, не возникает. Вопрос в том, как будет организована эта укрупненная школа. Пока чаще всего она формируется по-старому — и в отношении организационных схем, и в отношении архитектурных решений. Хотя сегодня возникают отдельные примеры новых школ.
На выставке «АРХ Москва» некоторые мастерские представили интересные проекты школ будущего. Появляются очень интересные инновационные решения для школ — интересные по архитектуре, по цветовым решениям… Есть наработки и у нашей фирмы. Мы их пробовали применять, однако новая архитектура вступит в резонанс только с новым содержанием школьной жизни.
— Могут ли в строительстве школ использоваться типовые проекты?
— Знаете, я с опаской отношусь к типовым проектам: мы уже настрадались от типового проектирования.
Регионы и республики в составе Рос­сии — разные, дети — разные, строительная база теперь настолько развита, что каждую школу нужно стремиться делать абсолютно уникальной. В этом будет ее ценность. Но при этом, конечно, должен быть базовый функционал такой школы, обязательный для всех, причем функционал на вырост.
Заказчикам архитектурных решений социальных объектов важно понимать: современная архитектура — не только и не столько современное, интересное, хорошо оформленное здание и прилегающая территория. Это структурирование общественных отношений, связанных с этим зданием и территорией, на срок службы этого объекта, то есть на десятилетия вперед!
Потому для нового качества школ нужно, чтобы власти и архитектурное сообщество шли рука об руку.
— Требуется именно совместная с архитектурным сообществом концепция новой школы?
— Верно. Концепция, разработанная в сотрудничестве между органами власти и ведущими архитекторами. Ведь это важнейшая социальная проблема.
Когда мы говорим о задачах социального развития, важно выделять приоритеты. На мой взгляд, главные — счастливое детство наших детей и счастливая, комфортная во всех смыслах старость наших родителей. А уровень благополучия страны определяется по отношению к детям и пожилым людям.

Дворцы для счастливой старости
— «Идеология» современных комплексов для пожилых людей — еще одно направление, которым вы сейчас очень увлечены?
— Да. Увлечение это возникло после замечательного фильма Дастина Хоффмана «Квартет». Картина добрая, с нотами светлой грусти, наполненная остроумными шутками. Когда смотришь такие фильмы, пробуждается жажда жизни, стремление к созданию чего-то лучшего в этом мире. Фильм снят по одноименной пьесе драматурга Рональда Харвуда, а источником вдохновения для Харвуда послужил фильм 1984 года «Поцелуй Тоски» Даниэля Шмида.
В нем вниманию зрителей представал основанный композитором Джузеппе Верди в 1896 году приют для неимущих состарившихся музыкантов и художников — знаменитая Каза ди Рипозо дель Музичисти. Процитирую великого композитора: «Какую из своих работ считал бы я важнейшей? Приют, который я построил в Милане для состарившихся певцов, к кому не была благосклонна судьба или у кого в молодости недостало благоразумия, чтобы скопить денег. О, бедные, милые спутники моей жизни!..»
При современном ритме жизни мы не в силах уделить достаточно внимания пожилым людям — мы очень много работаем. Задача состоит в том, чтобы сформировать комфортную среду для пожилых людей разных профессий, отошедших от дел, дающую им возможность полноценно жить, радоваться смеху детей, посильно применять свои профессиональные знания, заниматься творчеством…
На мой взгляд, есть прекрасный способ красиво и эффективно решить проблему создания комфортных домов для пожилых людей. В России сохранилось огромное число дворянских усадеб — часто заброшенных.
Это наилучший вариант для создания центров для пожилых людей: с одной стороны, решается задача реставрации усадеб, сохранения их как архитектурных памятников, с другой, пожилые люди живут в прекрасных, комфортных условиях, вокруг парк, есть возможность работы кружков для детей, молодежи, где пожилые найдут применение своим знаниям.
— Как в фильме «Квартет»?
— Да. Пожилые люди могут, например, давать уроки рисунка, актерского мастерства, проводить научные семинары, беседовать с ними о проблемах культуры, науки. Представляете, насколько это важно для молодых людей! И сами наши дорогие старики будут чувствовать свою востребованность, продлятся их годы.
В таких домах для пожилых людей можно будет устраивать художественные выставки, концерты — за символическую плату, для того чтобы финансировать расходы на содержание подобных комплексов.

(….)

В плену сталинского постановления
— Но вернемся, с вашего разрешения, к проблемам архитектурной сферы. Что, на ваш взгляд, более всего препятствует развитию архитектуры в России?
— Ключевой проблемой является искажение роли архитектуры и снижение статуса профессии, уходящей корнями в известное Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 4 ноября 1955 года №1871 «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве», которое полностью подчинило архитектуру строительной индустрии.
С тех самых пор сложилась традиция, по которой строительная отрасль стала нам диктовать, как строить, что строить. Должно быть ровно наоборот: архитектор волен диктовать свою волю строителю. Именно так происходит во всем мире.
В пореформенные годы ситуация стала еще хуже, чем была в советский период. Если раньше архитектор обязательно присутствовал в комиссии по приемке объекта, то теперь архитектора там нет. Архитектор зачастую лишен возможности авторского надзора: сегодня в стране отсутствует обязательное авторское сопровождение.
И даже если ее не лишен, он лишен прав вмешиваться в изменение своего замысла строительной организацией. Довольно часты случаи отказов архитекторов от прав на те или иные объекты, построенные якобы по их проектам. Они изменились до неузнаваемости! Строительная организация что захотела, то и изменила в целях удешевления.
Как я уже сказала, у нас в стране услуги архитектора заказывает чаще всего застройщик, а не инвестор. Вот и получается, что здание построено, но оно устаревает еще до завершения строительства. Не будет современной городской среды, качества жизни, отдачи на инвестиции, если архитектору не отведена подобающая роль!
На Западе не так (и в дореволюционной России было иначе): инвестор приглашал архитектора, а он уже распоряжался бюджетом, нанимал застройщика и контролировал его работу. К этой системе надо вернуться. Нужно вывести архитектуру из подчинения строительству!
Если архитектор будет независим, он предложит инвестору более эффективные решения, чем те, что пропущены через фильтр строительной организации. Причем за гораздо меньшие суммы.
Возьмем те же самые странные коробки в центре Москвы. Что такое несколько миллионов за эксклюзивное архитектурное решение для объектов в «миллиардном поясе» столичной недвижимости?! Копейки!
Бывает очень досадно: есть бюджеты, на которые можно построить уникальные здания, но нас, архитекторов, к ним не подпускают. А мы могли бы предложить очень эффектные решения.
Например, на Западе сейчас широко применяются так называемые кинетические фасады: они оформляются металлическими пластинами, которые двигаются от ветра. Конструкторы «АБ-проекта» разработали технологию, нашли исполнителей в России: себестоимость такого фасада в нашем исполнении в несколько раз дешевле, чем у западных проектировщиков. Однако нам сказали «нет»: строительной организации неинтересно. Ее интерес — сдать объект и получить оплату от заказчика. А значит, чем проще, тем лучше.
Распространенная ситуация: у заказчика есть «пятно», и он не знает, что на нем построить. Именно архитектор даст ему совет, который принесет максимальный результат, в том числе финансовый. Посоветует построить не то же самое, что строят все, а создать уникальный объект, наиболее востребованный в данном месте, прекрасно вписанный в окружающую среду.
Современная тенденция — архитектор отвечает на объекте за все, вплоть до мелочей. В Мадриде мы познакомились с тремя архитекторами, которые вели сеть ресторанов. Они не только были построены по прорывному архитектурному проекту, архитекторы определяли не только внешнее оформление, внутреннюю отделку, но и выбор поваров и требования к подбору персонала! То есть весь стиль ресторанной сети — их ответственность.
— Так же как у Apple главный дизайнер диктует конструкторам, какой будет тип гаджетов…
— В создании инновационных зданий, как и инновационных гаджетов, креатор — главный. Архитектора-творца нужно готовить со студенческой скамьи.
После того как я побывала в Дубае и Сингапуре, посмотрела построенные там уникальные здания, организацию пространств, главная мысль была: необходимо кардинально пересмотреть обучение в архитектурных вузах. Ведь они привыкли готовить представителей сферы облуживания строительной индустрии.
Настоящему архитектору нужен другой менталитет: он должен быть создателем прорывных идей. Но не в плане демонстрации своего «эго», а в плане выражения общественного развития. Архитектор видит на два-три шага вперед — создает то, что будет востребовано в будущем.
Архитектор — тот, кто двигает строительную индустрию. Прозрачный бетон появился потому, что архитектор поставил задачу: свет должен идти во внутреннее пространство. Точно так же обстоит дело и со всеми остальными достижениями строительной индустрии. У нас в стране и строительные технологии плохо развиваются, потому что архитектор в рабской зависимости от строительных организаций.
Подрывает основы архитектурной деятельности и конкурсный характер отбора решений — по 44-му и 223-му ФЗ. На конкурсах оценивается не качество решения, а его цена.
Российская тендерная практика отбора проектных решений беспрецедентна: во всем мире отбирается наилучшее решение, наиболее эффектное для данных условий, и уже потом рассматривается цена. У нас все наоборот: чем дешевле, тем лучше.
— Сталинское постановление до сих пор применяется…
— Получается, что да. А раз так, о каком качестве проектов, качестве городской среды, туристической привлекательности российских городов можно после этого говорить?!
— А как тендеры проводятся за рубежом?
— Там есть определенная таблица стоимости, единая для всех, поэтому выбор архитектурных решений/идей — только по их уникальности. У нас такие таблицы тоже есть — так называемые сборники базовых цен, но их никто не соблюдает. Именно из-за стремления снизить себестоимость. И никакие СРО, никакие органы экспертизы на это не могут влиять.
— Сегодня нам нужно в архитектурном деле догонять Запад?
— Выходит, да. Хотя на Западе применяют идеи, разработанные когда-то в нашей стране. К сожалению, отставание усиливается из-за той ситуации, которая сложилась в России в организации проектного дела.

Крепостное право СРО
— Имеете в виду СРО проектировщиков?
— Да. С тех пор, как институт СРО проектировщиков был введен, а произошло это в 2008 году, в архитектурной сфере одни потери.
Первыми пострадали малые архитектурные мастерские. Они вынуждены были закрыть свой бизнес, так как платить взносы в СРО для них явилось непосильным бременем. Это негативно сказалось на конкуренции.
Позднее пострадали и все остальные: и потому, что резко выросли платежи по сравнению со временем, когда существовало лицензирование. И в силу того, что был создан механизм по сбору денег с архитектурных мастерских в форме какой-то крепостной зависимости.
При этом каждая из архитектурных компаний оказалась в крепостной зависимости от своей СРО. Если она хочет перейти в другую СРО, взносы, которые она сделала, вместе с ней не переходят! Почему так, мне непонятно, ведь все СРО представляют собой единую систему, входят в На­цио­нальное объединение проектировщиков (НОП).
Система выдачи допусков юридическим лицам, входящим в СРО, выявила множество недостатков, в частности свободную продажу допусков некоторыми саморегулируемыми организациями. Добавим сюда государственную политику на тендерах — и получим массовый демпинг и недобросовестность, упадок архитектурного дела в России.
Сам по себе институт проектных СРО (как, впрочем, и строительных) — это весьма непрозрачная сфера. По мнению экспертов, совокупные доходы теневых королей саморегулирования от манипуляций с реестрами членов СРО могут оцениваться в сотни миллионов рублей.
Мы все платим страховые взносы. Но мне не известно ни одного случая, чтобы кто-то получил страховое возмещение из этих взносов! Добровольно возвращать эти деньги в систему обеспечения качества и безопасности на российских стройках они вряд ли хотят.
Министр строительства и ЖКХ Михаил Александрович Мень уже неоднократно заявлял, что система саморегулирования должна очиститься от нарушений, определял для этого срок. Однако я, честно говоря, особого прогресса не наблюдаю.
— Как менять ситуацию?
— В первую очередь разрешить выхо­дить из СРО вместе со взносами. Это как минимум сформирует конкурентный рынок саморегулируемых организаций. Кроме того, на мой взгляд, саморегулирование должно происходить прежде всего на уровне архитекторов — физических лиц, а не на уровне архитектурных мастерских. Так работает саморегулирование во всем мире.
Аттестация физических лиц — естественный, принятый во всем мире способ саморегулирования, гарантирующий заказчику, что работы будут выполнены на высоком профессиональном уровне и в полном объеме.
У нас для этого тоже созданы условия. Вступив в ВТО, Россия согласно протоколу о вступлении в течение 2013–2014 годов обязана привести свое национальное законодательство в соответствие с правилами ВТО, регулирующими архитектурную деятельность, в том числе ввести саморегулирование на уровне физических лиц. Еще в 2012 году была создана Национальная палата архитекторов (НПА), но проблема саморегулирования на уровне физических лиц в законодательстве так полностью и не решена.

Цивилизованное регулирование
— Что такое Палата архитекторов?
— Это профессиональное объединение, в которое архитекторы входят на личной основе. В идеале — единственный орган, регулирующий профессиональную деятельность архитекторов. Во всем мире статус архитектора поднят очень высоко. Однако Палату архитекторов не следует путать с Союзом архитекторов. Союз архитекторов — это общественная организация, объединяющая широкий круг специалистов, получивших профессиональное образование и работающих в этой области, независимо от того, связаны они с практической деятельностью или нет.
Палата архитекторов занимается регулированием профессионального дела. Основой существования палаты является реестр архитекторов России — открытый информационный ресурс, в котором каждый заинтересованный человек сможет получить официальную информацию о том, с кем он имеет дело. Палата — это профессиональное объединение практикующих квалифицированных архитекторов, аттестованных своими коллегами на право самостоятельной творческой деятельности, имеющих право подписи проектов.
Правовое поле, на базе которого сегодня приходится создавать Архитектурную палату, мягко говоря, небезупречно. За неимением альтернативы объединение было учреждено на основе ФЗ «О саморегулируемых организациях» (315-й ФЗ) сначала как некоммерческое партнерство, а впоследствии, вероятнее всего, как СРО физических лиц, что уже сейчас порождает массу вопросов. На мой взгляд, мы пытаемся решить задачу, которая нерешаема в рамках 315-го ФЗ. Палата не должна иметь вообще никакого отношения ни к НОП, ни к САР. Архитектурная палата — это принципиально новая структура, которой еще не было в России.
Сегодня же допуски СРО получают только юридические лица, в которых должно быть определенное число аттестованных архитекторов. Этой аттестации грош цена: никто не смотрит, что аттестуемые предъявляют одни и те же портфолио, скачанные из интернета. А в реестр Палаты архитекторов никто не сможет представить портфолио из интернета, потому что он будет доступен для всех ее членов.
Правлением Союза архитекторов Рос­сии, специальной рабочей группой под руководством вице-президента САР, президента Национальной палаты архитекторов, были подготовлены изменения в Закон «Об архитектурной деятельности в Рос­сийской Федерации».
Согласно законопроекту, аттестованным архитектором в России может стать любое физическое лицо при соответствии его следующим требованиям: гражданство России, высшее архитектурное образование, стаж работы под руководством аттестованного архитектора не менее двух лет, владение русским языком, сдача квалификационного экзамена, отсутствие ограничений дееспособности. К слову, Британская регистрационная коллегия предъявляет такие же требования к своим архитекторам-соискателям.
Предполагается, что квалификационный экзамен станет принимать специальная комиссия, которая будет сформирована в каждой окружной организации НПА. Там же будет выдаваться квалификационный аттестат, который предлагается сделать бессрочным при условии представления его обладателем каждые пять лет сведений о фактах осуществления практической профессиональной деятельности (разработанные проекты, положительные заключения экспертизы и т.п.).
Предложенный законопроект содержит норму, что юридическое лицо (проектная организация) должно будет назначать на должность ГАПа, руководителя проекта или руководителя юридического лица исключительно аттестованного ­архитектора — члена Палаты архитекторов.
— Палата архитекторов — это фактически замена СРО проектировщиков?
— Замена или дополнение. Но она позволит вывести архитекторов из подчиненного положения, в котором они находятся сейчас, избавить от поборов и передачи денег в «пирамиды», каковыми выступают СРО. Замена, важная для улучшения ситуации в профессиональной среде, потому что сегодня процветают мошенничество и непрофессионализм. Сейчас архитектурная мастерская для заказчика — как кот в мешке. Он может ориентироваться при ее выборе в основном на сарафанное радио.
— Как будут соотноситься полномочия Национального объединения проектировщиков и НПА?
— На этот счет в экспертном сообществе идут споры. Одни считают, что надо лишь договориться о том, что допуски юридическому лицу к тем или иным видам проектных работ будут выдаваться только в том случае, если оно декларирует наличие в своем составе необходимого количества аттестованных специалистов — членов Архитектурной или Инженерной палаты. Другие придерживаются мнения, что какое-то время НПА и НОП могут существовать параллельно, а затем нужно выбрать одну из форм регулирования, более эффективную.
На мой взгляд, СРО в сфере проектирования вообще не нужны — НПА полностью их заместит.
НПА — вполне достаточная система регулирования архитектурной деятельности, соответствующая практике ВТО и европейской практике. Во всем мире Национальной архитектурной палаты впол­не хватает для качественного регулирования.
Каждая страна Евросоюза использует свою систему регулирования профессиональной деятельности. Но все эти системы базируются на довольно близких требованиях профессиональных стандартов. При этом существуют договоренности между странами о взаимном признании национальных квалификационных требований. И для нашей страны участие в таком взаимном признании стало бы большим плюсом.
— То есть для России принятие за основу регулирования НПА и принятие изменений в законодательство — это архитектурная евроинтеграция?
— Именно! Это создаст условия для свободного импорта и экспорта архитектурных услуг, поможет российским архитектурным фирмам выступать на равных с иностранными.
Убеждена: передать бразды правления архитектурным цехом Палате архитекторов — принципиально важный шаг в наведении порядка в российской архитектурной отрасли, для того чтобы архитектор занял подобающее ему положение центральной фигуры в процессе строительства. Не сделаем этот шаг, так и останемся сервисной сферой для строителей, так и продолжат процветать мошенники под видом проектных фирм.
Истинное призвание архитектора от века состоит в том, чтобы одухотворять материальный мир, который создает для себя человечество. Остальное оно может сделать и без нас. Архитектор — необходимая, ключевая фигура в процессе созидания страны, и пора сформировать условия для его успешной работы в качестве генератора такого созидания.

Блажевич Анна Юрьевна окончила архитектурный институт, в 1980–1986 году работала по распределению в Петропавловске-Камчатском.
В 1987–2012 годах — главный архитектор проектов в Моспроекте-2. В 2000 году параллельно создала и возглавила ООО «АБ-проект».

Награждена:
• почетной грамотой, благодарностью и премией за многолетнюю добросовестную работу в институте «Моспроект-2» им. М.В. Посохина;
• благодарностью Мос­ком­ар­хи­тек­ту­ры за заслуги в области проектирования и строительства и в связи с Днем строителя;
• почетной грамотой и премией за личный вклад в воссоздание памятника архитектуры «Манеж»;
• дипломом IV Архитектурной премии — как участнику номинации «Общественные здания» за Многофункциональный комплекс на Арбатской площади, г. Москва;
• Всероссийской почетной премией «Лучший руководитель года–2015» за высокие заслуги в деле проектирования и архи­тек­туры;
• почетной медалью «За доблестный труд» за высокопроизводительную деятельность, способствующую успешной реализации социально-экономических программ развития России;
• почетным дипломом победителя Всероссийского конкурса «100 лучших предприятий
и организаций России–2015».
Член Союза архитекторов Москвы, член Союза архитекторов России, член Палаты архитекторов Москвы.