Компания «Стегра Ойл» (г. Воронеж) — многопрофильное предприятие, занимающееся оптовой поставкой электрооборудования, производством электрощитового оборудования, а также отделочными работами в строительстве и поставкой моторных масел.

Несмотря на кризис, компания активно развивается, прежде всего за счет фактора импортозамещения и эффективных подходов к ведению строительного бизнеса. Генеральный директор «Стегра Ойл» Ваге Степанян убежден, что у его бизнеса большие перспективы в связи с заменой импортного электрооборудования на отечественное и массовым жилищным строительством в Воронежской области и других регионах страны.

— Ваге Грантович, как вы оцениваете ситуацию в жилищном строительстве — локомотивной отрасли российской экономики?

— Во всяком кризисе в первую очередь страдают инвестиционные отрасли, а строительство как раз такая отрасль. Меньше продается квартир, меньше начинается новых строек. Происходит концентрация на рынке.

Но у крупных компаний ситуация хорошая. Например, компания «Выбор», в партнерстве с которой мы работаем на строительных объектах Воронежа, которой прежде всего поставляем свое электрооборудование, не сокращает строительное производство. В его основе — завод объемно-блочного домостроения, который выпускает готовые секции блочно-монолитных домов. За счет этого обеспечивается скорость домостроения. За два месяца строится 17-этажный дом с полной отделкой — он собирается как кубики. Себестоимость строительства снижается примерно на 10%. Это наилучшее решение для жилья экономкласса.

— То есть для «каркаса» строительного бизнеса нет угроз?

— Угроза для него возникла из законодательной сферы. Как вы знаете, готовятся поправки в законодательство, согласно которым могут появиться серьезные препятствия для использования средств дольщиков при финансировании строительства. Авторы поправок полагают, что они решат проблему обманутых дольщиков.

— Вы с этим не согласны?

— Я согласен с тем, что законопроект уменьшит остроту проблемы обманутых дольщиков. Вопрос в том, какой ценой. Для строительных организаций исчезнет один из важнейших источников финансирования. Многие хорошие строительные компании пострадают. Жилищное строительство — одна из самых крупных отраслей, генерирующих экономический рост. Она нуждается в дополнительном финансировании со стороны государства, а не в том, чтобы один из важнейших в нашей ситуации источников финансирования убирался.

Сейчас существуют «три источника и три составные части» финансирования строительства: собственные средства строительной организации или инвестора, долевое финансирование и банковское кредитование. Долевое финансирование компенсирует высокую стоимость банковских кредитов. Бюджетное финансирование на сегодня, к сожалению, исключение, а не правило. Средства дольщиков по действующему законодательству могут быть использованы лишь целевым образом. Если будут введены жесткие ограничения на использование средств дольщиков, это станет серьезным ударом по жилищному строительству, и в первую очередь по строительству доступного жилья.

Мотивация людей, приобретающих квартиры, различна. Одни покупают квартиры в рамках улучшения жилищных условий: меняют меньшую на большую или меняют арендную квартиру на приобретенную по ипотеке. Эта категория если приобретает квартиры на первичном рынке, то уже готовые.

Есть малообеспеченные люди, которые могут приобрести квартиру только по долевым схемам. И, наконец, те, кто приобретает квартиры как вложение. Им выгоднее сделать минимальное вложение, чтобы затем оно росло в цене — для инвестирования средств и последующей продажи. Тем более пока дом не сдан, не платятся коммунальные услуги.

Если реформа законодательства состоится, среди покупателей останутся прежде всего представители первой категории — те, кто улучшает жилищные условия, и спрос на квартиры упадет. Сократится и предложение, так как застройщики вынуждены будут финансировать строительство с опорой на собственные средства.

Долевое финансирование — важнейший источник финансирования строительства доступного жилья. Это дешевые деньги, которые позволяют привлекать дополнительное банковское финансирование. Приток средств дольщиков и определенные степени свободы при их использовании позволяют быстро строить дома, за счет привлеченных кредитов строить дороги, парковки, социальные объекты, а также получать средства на проектирование и строительство новых домов.

Долевые схемы выгодны и покупателям — они позволяют приобретать квартиры на стадии котлована по низким ценам. На стадии сдачи дома большинство квартир уже обычно продано, и инвестиции возвращены. Если дома строятся достаточно быстро, если у застройщика достаточно много объектов и несколько источников финансирования строительства, риски, что строительство не будет завершено в срок и дольщики окажутся обманутыми в своих ожиданиях, на мой взгляд, минимальны.

Вот когда у компании всего два дома, риски велики, так как сейчас, в условиях кризиса, часть квартир на стадии сдачи дома может быть не продана. А поскольку меньше стали покупать и на стадии фундамента, компания оказывается на грани банкротства.

— То есть проблема не в долевом финансировании, а в том, что к жилищному строительству допущены небольшие компании?

— Совершенно верно. Нужно убирать с рынка небольшие, неэффективно работающие строительные компании. Другие компании вынуждены решать проблемы, которые они создают для людей. Компания «Выбор», например, предоставила обманутым дольщикам других фирм 1300 квартир, за что даже получила благодарность от известного борца за права обманутых дольщиков — депутата Государственной думы Александра Хинштейна.

— Он у вас в Воронеже тоже работает?

— Да, и очень активно. Насколько я знаю, он старается работать по всей стране, а не только в «своей» Нижегородской области.

Еще раз подчеркну: для компаний с большими объемами, обладающими технологиями быстрого возведения домов, рисков нет. Фактический запрет долевого строительства больно ударит по ним и тем самым нанесет ущерб жилищному строительству, особенно в регионах, а вместе с ним затруднит решение проблемы качества жизни.

— Как повлияла на рынок электрооборудования потребность в импортозамещении?

— Позитивно. Спрос на отечественную продукцию вырос. На рынке господствовала продукция германской компании Shnaider, а также полукитайских компаний IEK, TDN. Их продукция только упаковывается в России.

Сегодня по индивидуальному и по стандартному оборудованию усиливаются позиции российских производителей, в том числе нашей компании и наших партнеров. Мы быстро улучшаем качество, увеличиваем объемы производства. Постепенно российские производители вытеснят импорт, деньги от продажи электрооборудования будут оставаться в России.

Электрооборудование для жилых домов, в том числе электрощитовое оборудование, — огромная, при этом растущая ниша, очень привлекательная, в ней пока не тесно. Ведь в каждом жилом комплексе, на каждом социальном объекте используется электроэнергия, есть рубильник, предохранители. А значит, нужно электрооборудование — либо стандартное на 100, 200, 350, 400 Ампер, либо индивидуальное. Производство стандартного оборудования можно поставить на конвейер и производить большие партии. Колоссальные возможности для импортозамещения и для российских производителей!

С чем есть проблема, так это с отечественными компонентами для электрощитового оборудования: переключателями, разъединителями, преобразователями, трансформаторами, контакторами, пускателями и т.д. Российские приборы производства Курского электроаппаратного завода ничуть не хуже Shnaider. Когда-то завод обеспечивал своей продукцией весь СССР. Однако сейчас на рынке доминируют приборы иностранного производства, несмотря на то что это импорт, и цены на него в рублях вдвое выше, чем были год назад. Дело в том, что КЭАЗ пока производит не те объемы, которые востребованы рынком, не всегда выдерживаются сроки поставки, страдает логистика.

— Импортозамещение к ним, как зима, пришло неожиданно?

— Да, предприятие, судя по всему, оказалось не готово к импортозамещению.

В эпоху дорогого рубля было выгоднее все завозить из-за рубежа — и там разучились производить нужные объемы. Но даже при дорогом рубле можно выигрывать в конкурентной борьбе — с китайской продукцией так уж точно! За счет надежности, качества российской продукции, которое выгодно отличается от китайской. Мы готовы предлагать нашим клиентам курские автоматы дороже, однако при этом обращать внимание на то, что это более высокое качество, они дольше не будут ломаться.

Сегодня, когда рублевые цены на китайские автоматы выросли, это тем более возможно. И для нас такой поставщик был бы очень привлекателен, учитывая его близость к Воронежу. Хотя предприятие пока к этому не готово — ни по объему выпускаемой продукции, ни по логистике.

Что касается других предприятий, поставляющих электротехническую продукцию, то там рост потребности в отечественной продукции почувствовали раньше, быстрее перестроились. Например, еще один наш поставщик — Пермский кабельный завод: качественная продукция, поставляется в нужном объеме, в срок, по приемлемой цене.

— Воронежская область — один из лидеров по ВРП в России, регион одновременно и аграрный, и промышленный. Тем не менее этот черноземный регион находится в зоне притяжения Москвы — миграция кадров и бизнесов по-прежнему высока. Что мешает региону бороться с «магнитным полем» столицы?

— Помните, при Ельцине действовал принцип: берите независимости столько, сколько сможете. Потом от этого принципа отошли — в сторону усиления централизации. Наверное, нужно чуть ослабить централизацию, дав регионам и муниципалитетам больше финансовых полномочий, чтобы финансы между федеральным центром и субъектами Федерации распределялись хотя бы 50 на 50. Чтобы местные администрации обладали инструментами для поддержки бизнеса, для повышения инвестиционной привлекательности своих регионов. Сейчас такие инструменты есть, но их недостаточно.

Воронежская область — это Черноземье, регион сельскохозяйственный, область зернового производства и животноводства, а также переработки сельскохозяйственной продукции, которую очень выгодно перерабатывать рядом с местами производства этой продукции, чтобы не тратиться на транспортировку и хранение.

Весьма перспективное направление для Черноземья и юга России — развитие производства непродовольственных потребительских товаров в рамках импортозамещения, так как в регионе тепло: в наших цехах, например, мы в отличие от Москвы пока не включали отопление. Регион находится в густонаселенном Черноземье, рядом с еще более густонаселенным Московским регионом, прекрасные транспортные коммуникации. Черноземье может стать одним из крупнейших центров импортозамещения в потребительской сфере.

У нас выгодно развивать и высокотехнологичное производство. И оно развивается: и авиастроение, и нефтехимическое производство — всем известный комбинат «Синтезкаучук» в Воронеже, который посещал Владимир Владимирович Путин, и электроника. И металлургия в соседнем Липецке — знаменитый НЛМК. Некоторые предприятия в прошлые годы погибли, к примеру, Воронежский экскаваторный завод, но теперь есть шанс для возрождения по крайней мере направлений производства, в которых они работали.

В ноябре исполнится ровно три года, как я переехал из Харькова в Воронеж, и я вижу перемены к лучшему, позитивную динамику. Причем не только в самом Воронеже, но и в области, например в Борисоглебске, где у нас тоже есть бизнес. Там крупное машиностроительное предприятие, выпускающее буровое оборудование. Никакого кризиса они не чувствуют — объемы производства увеличиваются.

— Бизнес стал эффективно влиять на региональную власть, что мы увидели по итогам последнего единого дня голосования. Как вы оцениваете тенденцию?

— Это естественно. Бизнес формирует экономику региона, он заинтересован в оптимальных условиях, в том, чтобы не переходить в другой регион при излишнем административном давлении, как иногда происходило в регионах, где во время выборов случались конфликтные ситуации. Бизнес и дальше будет укреплять свое влияние. По-моему, это всем на пользу, потому что бизнес обеспечивает развитие территории, рабочие места. Кому, как не ему, участвовать в принятии решений, касающихся экономической политики региона.

— Что мешает развитию бизнеса в России?

— Главное в развитии бизнеса — желание, настроение самого бизнесмена, а не внешние условия. Бизнес должен приспосабливаться к любым условиям, в любой ситуации сохранять желание развиваться. В идеальных условиях может работать любой, но будет ли он работать эффективно? Лучше всего развивается бизнес, который привык преодолевать трудности. Риски и трудности закаляют бизнес. Если есть предпринимательская жилка, желание, стремление, бизнес может и должен развиваться.

Из того, что я сказал, вовсе не следует, что нет необходимости улучшать условия, в которых следует вести бизнес. Хочется, чтобы более внимательно относились к бизнесу фискальные органы, чтобы не происходило необоснованных проверок, вредящих хозяйственной деятельности. Фатальных проблем для бизнеса в России, по моему мнению, нет. Есть конкуренция, но это здоровое явление, есть государственный контроль — он также необходим. Не всегда стабильны условия — налоговые и административные, однако в целом ведение бизнеса в России весьма привлекательно.

— Очень дороги кредиты…

— Это правда. Важную роль в развитии бизнеса играет доступное финансирование. Хотя сегодня кредиты для бизнеса — под 17—19% годовых, это много. Прибыль компании, которая берет подобный кредит, должна быть не менее 40—50%. Такие прибыли редко где встречаются.

К тому же кредиты — это обязательства, на их взятие трудно решиться. А вдруг какие-то непредвиденные риски? Какими бы ни были кредиты — дешевыми, короткими, длинными… Предприниматель, чтобы брать кредиты, должен быть уверен в завтрашнем дне.

На мой взгляд, оптимальна была бы другая форма помощи — участие банков в бизнесе в качестве соинвесторов: инвестировать в бизнес, быть в доле. Это станет большим толчком для развития бизнеса, особенно малого и среднего. Большие надежды в этой связи возлагаю на Госкорпорацию по поддержке малого и среднего бизнеса.

— Наверное, бизнес чувствует себя теперь не очень хорошо, раз ВВП страны упадет по итогам года, по прогнозам, на 4%.

— Послушайте, страна находится в состоянии гибридной, а частично и настоящей войны, в том числе экономической, когда резко «закрыли» внешние источники кредитования — дешевого кредитования; когда перестало поступать иностранное оборудование, возникла необходимость заново выстраивать товарную логистику из-за резкого подорожания импорта и ответного российского эмбарго. Страна вынуждена тратить много средств на оборону и оборонку, и это правильно — в долгосрочной перспективе это как раз способствует экономическому росту.

Число лабильностей слишком велико, чтобы бизнес мог спокойно поступательно развиваться, отсюда и падение. При этом оно значительно меньше, чем в ходе кризиса 2007—2008 годов, и, по моим ощущениям, намечается обратная тенденция — к стабилизации и росту. Несмотря на все проблемы, настроение у людей оптимистичное, они верят в свою страну. В конечном счете каждый создает ВВП в своей компании, на своем рабочем месте, и, чем лучше для этого условия, тем выше будет ВВП.

— Вы почти 15 лет вели бизнес на Украине, в Харькове, после переезда из Армении. Что можно позаимствовать из украинского опыта регулирования бизнеса в России? Украинская система регулирования ведь мягче российской?

— Наоборот: украинская система регулирования жестче российской и де-юре, и де-факто. По сравнению с Украиной в России — рай для бизнеса. НДС там 20%, здесь — 18%, с возвратом НДС там формально легче, но на деле это поле для коррупции. Налоги с заработной платы на Украине более 50%, а в России — 43%. Налогообложение прибыли также выше. Самое главное, что мешает ведению бизнеса на Украине, — беспредел власти: как официальных, так и неофициальных структур, связанных с властью.

Особенно остро эта ситуация проявилась при президенте Викторе Януковиче, сейчас эта тенденция продолжается, только в иных формах. При Януковиче появился сбор дани с компаний некими структурами, подконтрольными центральной власти, которые, в свою очередь, получали поддержку официальных правоохранительных и фискальных структур. Фирмы делились на «правильные», с которыми разрешалось иметь дело, и «неправильные». Если ты вел себя не по правилам, установленным «смотрящими», тебе просто не давали работать.

«Контролем» занимались структуры, связанные с Януковичем. Это явилось одним из важных мотивов Майдана: протестовали против криминального давления и поборов. Были ожидания, что все эти негативные явления уйдут после ухода Януковича и его команды. Но, как нередко бывает, движение протеста использовали в своих интересах нечистоплотные люди и группы. И теперь многие из тех, кто протестовал против режима Януковича, с ностальгией вспоминают те времена: стало хуже, чем было тогда.

А что касается различий Украины и России, приведу характерный пример. Относительно недавно был на приеме в воронежской налоговой инспекции. Возникла спорная ситуация, которую налоговое законодательство трактует двояко, и сотрудник инспекции советовал — советовал! — мне, как вести учет более правильно, чтобы не возникало двусмысленности с точки зрения закона. Я объяснил ему нашу финансовую ситуацию, назвал реальные обороты компании, ничего не опасаясь. Когда рассказал своим харьковским друзьям о том, что налоговая инспекция в России не просто контролирует, но и консультирует бизнес, и что можно, не боясь, называть реальные обороты бизнеса, они слушали это, как сказку.

На Украине если кто-то из чиновников знает твои реальные обороты, ты можешь оказаться под ударом. Ситуация в сфере регулирования бизнеса в России гораздо более здоровая, чем на Украине, при всем том, что она неидеальна, при том, что очень многое стоит усовершенствовать. Административное бремя нуждается в коррекции, однако с украинским его никак нельзя сравнить.

— Почему компания называется «Стегра Ойл», хотя нефтепродукты для вас не главное направление?

— Это старое, украинское название, которое я сохранил, переехав в Россию. Моя фирма на Украине занималась электрооборудованием и моторными маслами, но в Воронеже направление, связанное с нефтепродуктами, меньше представлено, чем электрооборудование. А название осталось…

— Как вы формировали новую команду после переезда в Воронеж?

— Пришлось на новом месте искать людей. Я пробовал привлечь некоторых из тех, кто работал в нашей фирме в Харькове, однако почти никто не смог переехать — в основном все семейные люди.

Искать людей на новом месте было особенно тяжело, учитывая, что отношение к работе на Украине и в России отличается. В России рынок труда — это рынок работника, а на Украине рынок работодателя. В России нет безработицы — есть, наоборот, дефицит рабочей силы. И, для того чтобы привлечь нового специалиста, нужно было предлагать условия существенно лучше, чем они у него на текущем месте работы.

Мой коллектив формировался буквально по одному человеку. Еще и потому, что для меня неприемлемо нанимать человека, когда я не уверен в том, что как минимум шесть месяцев для него будет работа, и я смогу ему платить зарплату. Если через месяц-два что-то не получилось, я не могу сказать человеку: извини, ты с завтрашнего дня не нужен.

Многое приходилось делать самому — вплоть до мелочей, показывать, как надо, учить на рабочем месте. Я очень демократичный руководитель: не наказываю, не штрафую. У нас создана такая атмосфера: если кто-то сделает ошибку, он знает, что не будет наказан — мы вместе разбираемся в том, почему она произошла. Отношения строятся на взаимном уважении: я не подвожу своих сотрудников, и они не подводят меня. Тем более что я подбирал людей не просто по профессиональным, но и по человеческим качествам. В результате бизнес развивается в наших общих интересах. Я горжусь своей командой, а она гордится тем, что работает в нашей компании.

— Многопрофильный характер вашего бизнеса способствует стабильности компании в кризисные периоды?

— Конечно, и не только в кризисные. Ведь кроме кризисов существует сезонность в строительном бизнесе. Строят обычно в летний период, а в зимний ведут отделочные работы, делают электрику. Что касается кризисов, когда квартиры не очень хорошо продаются, спасает производство.

Вообще идеальным было бы сочетание полярных направлений бизнеса: например, строительства и пищевой промышленности. Ведь продовольствие востребовано в любой кризис: люди не перестают кушать.

— Но востребованы не любые продукты питания…

— Безусловно, какие-то деликатесы, наверное, пользуются меньшим спросом. Однако кризис неочевидным образом сказывается на продовольственном рынке.

Когда я еще работал на Украине, сотрудничал с рядом предприятий в Кременчуге, в том числе с фабрикой Roshen. Во время кризиса 2008—2009 годов объемы производства там росли: люди склонны «заедать» негативные эмоции сладким.

Что касается оптимальной организации многопрофильного бизнеса, расскажу такой анекдот из жизни. Я по первой профессии врач, учился в Ереванском мединституте. Там был один завкафедрой, хирург, который помимо медицинской практики имел фирму по… оказанию ритуальных услуг. Конечно, это не пример врачебной и предпринимательской этики, но такая схема для бизнеса идеальна: ни при каком исходе своей деятельности не окажешься внакладе.

— Каким видите развитие компании в отраслевом и региональном разрезах?

— Планируем развивать производство. Для этого нужна более серьезная производственная площадка, а для ее создания — финансовые и человеческие ресурсы. Это задача номер один.

Собираемся расширить номенклатуру электрооборудования, которую мы предлагаем на рынке, освоиться на новых сегментах рынка. Будем работать над качеством продукции, чтобы завоевать репутацию производителя, обеспечивающего высокое качество и надежность. А после этого готовы будем увеличить и объемы поставляемой продукции.

Присматриваемся к новым направлениям бизнеса.

— Медицинский бизнес для себя не рассматриваете?

— Медицинский бизнес для меня неприемлем по этическим соображениям: я считаю, что медицина не может быть видом бизнеса, я против любой коммерции в здравоохранении. Помогать людям за деньги — это то же самое, что любить за деньги: оксюморон. Лечить людей нужно бесплатно, финансирование должно обеспечивать государство.

А иначе получается так, что приходит к вам больной, которому показана дорогостоящая операция. Если у него есть деньги, он будет жить, а если нет, то пусть умирает? Не все же могут собрать деньги с помощью телевидения, как Жанна Фриске, Царствие ей Небесное. Есть малоимущие люди, которым недоступен даже мобильный телефон. В какое положение мы ставим больных и их родственников? Человек, если под угрозой жизнь близкого, может пойти на любой шаг, лишь бы близкие люди могли выжить, даже способен взять врача в заложники, чтобы он вылечил.

Без одежды человек в силах обойтись, без многих видов еды — тоже, но оставлять человека без медицинской помощи, делать качественную помощь недоступной для большинства в XXI веке — варварство. И в России это, к счастью, понимают. Большое внимание уделяется развитию доступной высококачественной медицины. Нужно и дальше двигаться в заданном направлении.

Как доктор, хоть и в «прошлой жизни», оказываю благотворительную помощь в частном порядке. Если государство не может гарантировать медицинской помощи малоимущим, бизнес хотя бы отчасти должен оказать им поддержку.

— А как компания будет развиваться в региональном аспекте?

— В наших планах — работа в Московском регионе. Это очень большой рынок, и наша продукция в Москве и области будет востребована: мы проводили исследование рынка. А в целом продолжим развиваться небольшими шагами, но стабильно, без рывков, в тесном сотрудничестве с нашими поставщиками и партнерами.